Главная  

Бой Ковпака с 13 охранным полком СС (2-я часть)

Продолжение статьи. Смотрите предисловие к 1-й части.



Ничего нет в источниках о том, как ковпаковцы пересекли железную дорогу Тернополь-Шепетовка. Прошли они там буквально рядом с крупным железнодорожным мостом через Горынь возле городка Лановцы. Взорвали они его или нет? Может быть, и нет, так как узнали, что немцы не использовали эту дорогу для воинских перевозок.
То же самое можно сказать о железной дороге Тернополь-Проскуров, которую они пересекли в районе города Волочиск. Я искал дату, в которую Ковпак был у Волочиска. Найти не удалось. Попытался определиться хотя бы приблизительно. Если из Кременецких лесов они вышли Примерно 2-3 июля, а у Скалата были 9 июля, то у Лоновцев они могли быть где-то 4-5 июля, а у Волочиска – 6-7 июля. Впрочем, колонна была довольно далеко от Волочиска. Ближайший лес был от него в 24 километрах северо-заладнее.
Меня интересовал вопрос, где партизаны дневали (шли они ночами), и это была, так сказать, степь. Но судя по старым картам, в степи встречались довольно крупные перелески. Здесь было также много оврагов, в которых наверняка рос высокий кустарник (ивняк). В них тоже можно было замаскироваться. Наконец, можно было занять село и расховать телеги по дворам, не выпуская жителей за пределы своего боевого охранения. Судя по записям Вершигоры, так он делал в Польше.
Возле Волочиска разведчики Вершигоры в качестве языков нахватали кучу железнодорожников-поляков. Их было 22. Ковпак, проходя мимо, неодобрительно кивнул головой. Затем подозвал Вершигору и спросил: «Та куды их столько? На дьявола они здалысь? Расстреливать их не будешь. Вроде наши люди. А отпустишь — наболтают». Эпизод доказывает, что пленных, как правило, и у Ковпака расстреливали. Железнодорожников все-таки отпустили. У них-то узнали, что, имея три дороги (Ковельскую, Шепетовскую и Тернопольскую), противник две из них, подверженные ударам партизан, перевел на перевозку второстепенных грузов. Только Тернопольская была дорогой «першего клясса». Только по ней возили артиллерию, танки и другие военные грузы. Восемьдесят поездов ежесуточно. Вершигора предложил взорвать мосты через Збруч у Волочиска, а для "крепости" и второй мост западнее Тернополя. Но его не поддержали.
«Начальник штаба долго водил пальцем по карте, скрипел пером, сдвигая на лоб очки. Затем снова сажал их на нос. Он вызывал минеров. Заглядывал в ведомости, подсчитывал наличие взрывчатки и почесывал затылок.
— Пожалуй, одного моста хватит. Волочиск далеко. Диверсионная группа может от нас оторваться. А ждать нам некогда и негде.
Он молча указал мне на южную часть Подолии, совершенно свободную от зеленой краски лесов.
— Там работы хватит.
Эх, Базыма, Базыма, если бы ты знал тогда, что самую крупную по результатам диверсию, какую доводилось когда-либо совершать отряду Ковпака, мы совершаем в эту ночь! И причем, как часто бывает на войне, не придавая делу большого значения. Подорвали только один из небольших мостов, их уже сотни взорванных осталось на нашем пути, но подорвали его на железной дороге "першей клясы" и в те часы, когда Гитлер начал наступление на Курской дуге.
А могли бы взорвать два!».

Для взрыва моста у Тернополя послали 4-й батальон, самый малочисленный. Ехали по шоссе мимо часовых полицаев. Те принимали партизан за своих и не останавливали. Далее текст Вершигоры:
«Мост, который надо было взрывать, находился в селе Борки. Подробных данных о нем не имелось. Когда село было уже на виду, Подоляко придержал колонну, чтобы успели подтянуться и немного отдышаться кони. Тем временем командир подрывников Платон Воронько уже готовил взрывчатку.
Разведка доложила, что постоянного немецкого гарнизона в селе не было, но мост охранялся.
Командиры решили занять его с ходу, боем.



Переложив ящики с толом на лучшие повозки, прикрепили к минерам нескольких автоматчиков, и батальон на галопе ворвался в село. Но неожиданно движение застопорилось. Навстречу шло стадо. Бабы с удивлением смотрели на невиданное войско. Многие, уже не раз испытавшие немецкие облавы, кинулись в огороды. Мычали коровы, разгоняемые ударами плетей, и батальон рысью двинулся по кривой сельской улице. Из-за поворота блеснула река, а над нею навис виадук железнодорожного моста. Сейчас оттуда ударит очередь, а может, и скорострельная зенитка.
Кинув лошадей ординарцам, командир и начальник подрывников осторожно осматривались из-за угла хаты.
— Мост как мост. С двумя быками.
— Железный, не тронутый войной.
Но почему нет никаких следов усиленной охраны, ни окопов вокруг насыпи, ни дотов — танковых башен, применявшихся на северных дорогах немцами? Башни танков, установленные над окопом по краям насыпи, были серьезной помехой для партизан. Здесь этого нет. Не было колючей проволоки, опоясавшей подходы к мосту. Не видно было казармы для охраны.
Самый паршивенький мостишко на Ковельской дороге караулила рота, иногда батальон, а здесь, на довольно-таки важном мосту через реку Гнезна всего в четырнадцати километрах восточное областного города Тернополя не было никаких признаков сильной охраны.
— А говорили нам в штабе — дорога "першей клясы", — Недоумевал, поглядывая то на мост, то на карту, подрывник Платон Воронько.
— Странно, очень странно! — ворчал по-стариковски Подоляко, передавая бинокль своему дружку.
— Неужели фашисты со станции успели предупредить охрану?
— Может быть, она скрылась где-то в стороне?
— Да. А попробуй, сунься. Полоснут огнем, когда станем мост занимать, так, что дорогу назад не найдешь.
Но разведчики уже успели поговорить со здешними мужиками и двоих, наиболее словоохотливых, притащили с собой во двор. Командир слушал их, не веря своим ушам. Выяснилось, что мост охраняется всего-навсего тремя постовыми из местной полиции. А караулят они поодиночке!
Пока командиры уточняли эти данные, минеры уже рассчитывали заряд для подрыва.
Воронько, одетый в немецкую форму, вытащил из повозки фуражку с пышным орлом, распростершим крылья на весь околышек, и нахлобучил ее на свой чуб. Щегольская фуражка с задранным передком и огромным блестящим козырьком сразу преобразила его. Он вразвалку, как бы нехотя, пошел к насыпи, осмотрел ее. Затем подал знак подрывникам. Они тоже взобрались на насыпь. Постояли. По мосту мерно шагал взад и вперед часовой. Вдали показался поезд, шедший на Тернополь. Хлопцы пропустили его. Затем пошли к часовому. Ломая язык на немецкий манер, Воронько крикнул часовому:
— Комиссией прибываль на ваш мостишек. Проверяйт! — и пошел навстречу.
Два разведчика уже стояли по краям моста. На всякий случай они прислонились к железным балкам, держа автоматы на изготовку. До их слуха долетел лишь голос Воронько, что-то объяснявшего часовому.
Поболтав с часовым несколько минут и убедившись, что тот ничего не подозревает, Платон вернулся к насыпи. На ходу шепнул хлопцам:
— Часового не трогайте. В разговор не вступайте. К телефону не подпускайте. Если что заметите, — уложить на месте!
К минерам с таким видом, словно он главный в комиссии, деловито подошел Валя Подоляко. Только обильно струившийся из-под фуражки пот выдавал его волнение...
Спустя несколько минут к мосту подкатили две телеги, накрытые брезентом. Минеры четвертого батальона, опоясавшись шнурами, стали таскать на мост ящики.
Все тревожнее и тревожнее оглядывается на работу "комиссии" часовой. Но уже поздно. Рядом с ним стоят четыре человека. У двоих пистолеты зачем-то вынуты из кобуры и заткнуты за пояс, автоматы взведены, и хотя разговаривают они весело, но пальцы их лежат на спусковых крючках.
Часовой уже не отвечал на вопросы. Он обмяк, приуныл и тоскливо поглядывал то на реку, то на автоматы, направленные дулами в его живот. Круглое лицо его посинело. Он часто дышал, боясь хоть одним словом выдать свое волнение.
А на мосту кипела работа. Один пролет моста был опоясан ящиками. Детонирующий шнур соединял их. Когда же последний из оставшихся на мосту — Платон Воронько — зажег шнур и кивнул разведчикам, Подоляко небрежно крикнул дрожавшему часовому:
— Ну, вот и добре! Комиссия кончила свою работу, Теперь — тикай!
Оцепенев, полицай не двигался.
— Ну, чего хлопаешь моргалками? Тикай! — крикнул Валя Подоляко.
И лишь когда он сам сполз на каблуках по крутой насыпи в канаву, часовой кубарем скатился на другую сторону.
Полтораста килограммов тола тряхнули мост. Земля вздрогнула, насыпь поднялась и осела вниз. Эхо взрыва пошло по реке, и сквозь басовитый его окрик взвизгнули вылетавшие в хатах стекла. Мост сдвинулся с края пролета, съехал с быков в сторону, но не рухнул. В расчетах минеры промахнулись. Мост оказался с большим запасом прочности. Только часть перебитых железных балок свисала вниз. Верхние крепления все еще держали ферму. Она прогнулась и широкой раскоряченной ижицей повисла над водой. Пришлось рвать вторично.
Лишь после второго взрыва пролет рухнул в воду.
Закончив свое дело, четвертый батальон беспрепятственно продолжал путь на юго-восток. В двадцати километрах от села Борки он должен был соединиться с отрядом».
Как можно видеть, самая серьезная по эффекту операция этого рейда Ковпака прошла очень легко. Почему же немцы не охраняли свою самую важную дорогу, как это они делали на севере? Очевидно, они были твердо уверены, что советские партизаны не смогут пройти через зону, которую контролировали бандеровцы, а бандеровских «диверсий» не боялись. Гитлер был взбешен взрывом моста в Борках. Именно тогда он отдал приказ уничтожить Ковпака любой ценой. Тогда же началась переброска полицейских полков из Белоруссии на юг. И первым в бой был брошен 13-й полицейский полк.
Но до этого был еще один успешный для ковпаковцев бой в Скалате.

Из-за усталости, а также из-за скверных малкомасштабных карт командование ковпаковев не разглядело, что место для отдыха (лес) был расположен почти вплотную городку Скалату (в трех километрах). А в нем был гарнизон.



В полдень к расположению основной колонны стал подходить 4-й батальон. Конечно, за ним увязались и гитлеровские преследователи. Они и не подозревали, как много в лесу партизан. Из леса не раздавалось ни единого выстрела. Как писал Вершигора, уставшее охранение проспало. И, как ни странно, это сыграло партизанам на руку.
Как только цепь фашистов подошла к опушке леса, буквально на считанные метры, внезапно она была сметена шквалом огня в упор. Вообще-то это был излюбленный боевой прием ковпаковцев. В военном дневнике Вершигоры, ставшим к тому времени уже командиром вместо Ковпака, (опубликован под названием «От Билгорая до Беловежи») подобные бои описываются много раз. Были похожие бои и в Карпатах. Но, возможно, именно бой у Скалата был первым из таких случаев, когда в течение, может быть, минуты была уничтожена основная масса атакующих фашистов.
Сразу же после партизаны пошли в контратаку. Вскоре они были уже в Скалате. Одна рота ковпаковцев (вряд ли более 100-150 человек) расколошматила отряд немцев и полицаев не менее чем в три сотни.
Но опять дадим слово Вершигоре: «Среди убитых ротой Карпенко фашистов был труп коменданта щуцполиции города Тернополя. Его документы, а также солдатские книжки других фашистов, дополненные показаниями пленных, открыли перед нами картину происшедшего. Узнав о подрыве железнодорожного моста партизанами, комендант Тернополя по тревоге поднял гарнизон. Погоня, пожалуй, и перехватила бы наш батальон на марше, но грязь, препятствовавшая до этого, теперь была нам полезна. Машины буксовали, и автоколонна немцев не успела перерезать путь четвертому батальону. Но все же комендант Тернополя догнал батальон Подоляко почти у Скалата. Перестрелку между ними мы и слыхали около полудня. Заметив, что партизаны скрылись в роще и что их не особенно много, ретивый комендант решил обойти лесок и внезапно ударить с другой стороны. Он вернулся в Скалат, поднял весь гарнизон и двинулся на лес как раз с той стороны, где заставу держал Карпенко. Дальнейшие события развивались совсем не так, как ожидали фашисты. Да и не по нашему плану. Не напорись тернопольский комендант на третью роту, мы и не думали бы трогать городишко. Увлекшийся контратакой Карпенко захватил Скалат. Третья рота вернулась лишь перед заходом солнца.
Павловский умолял командира и комиссара задержаться хотя бы на час. Он захватил несколько грузовиков, на которых приехали немцы из Тернополя, нагрузил их сахаром, мукой, мануфактурой и гнал это добро в лес. Хозяйственное сердце старика трепетало при мысли, что все это ускользнет из его рук. Но продовольственные и вещевые склады Скалата были велики, и даже при мертвой хватке Павловского использовать их для отряда полностью мы не смогли бы. Пришлось помпохозу раздать большую часть добычи населению. Вначале брали неохотно, опасаясь, по-видимому, расправы немцев. Но лишь сгустились сумерки, все, что было в немецких складах, жители вмиг растащили по домам.
— Народ, як море, все снесет, — мрачно и завистливо заметил Павловский по этому поводу.
— А тоби що, жалко? — спросил Ковпак».
Знал бы он, наверно приказал бы сжечь не только склады. Не только страх перед немцами тормозил обычную жадность местных жителей до халявы. Была еще одна причина. У них были очень веские основания бояться и советских партизан тоже. Но об этом чуть ниже.
Последним объектом, который ценой своей жизни пытались защищать немцы, был немецкий родильный дом. Откуда в этом городке вдруг оказалось столько немок на сносях? Наверно, их туда свозили со всего края. По некоторым особым обстоятельствам немцы, видимо, считали Скалат особо дружественным себе городом.
Когда партизаны ворвались в родильные палаты, немецкие мамочки решили, что их сейчас же убьют. Однако комиссар Руднев приказал не стрелять, произнес пламенную речь о гуманности советских воинов и увел своих наружу. А между тем, и у немок, как и у обывателей Скалата, были достаточные основания опасаться за свою жизнь.
В 1900 году в Скалате из 6228 жителей было 2791 еврея. Теперь в Скалате живет 3957 чел. (2018 год). После немецкого вторжения 5 июля 1941 года местные украинцы устроили погром евреев, в которых погибли 560 человек. "Советские войска ушли из Скалата 3 июля, а рано утром, в субботу, 5 июля, в город вошли немецкие солдаты из бригады СС. В этот же день группа местных жителей во главе со священником греко-католической церкви по фамилии Онуферко посетила немецкое начальство. Священник этот в довоенные времена слыл юдофилом и даже бегло говорил на идиш. Просьба у делегации была одна - разрешить еврейский погром в течение суток. Немецкий генерал идею одобрил, но дал всего восемь часов. Погром начался 6 июля в 11 часов утра и продолжался до самого вечера. Для 560 евреев Скалата этот день стал последним в жизни. Их сталкивали с высоких башен, топили в реке, расстреливали на кладбище. Все в этот день было сделано руками местных жителей - немцы только наблюдали. Погром был прерван внезапным налетом советской авиации." [Владимир Грубман "Самые короткие дни в году"].
Нацистские власти закрыли всех остальных местных евреев в гетто. Начались поставки в лагерь смерти Белжец - первая в конце августа 1942, следующие: 21 октября 1942 - 3000 человек, 9 ноября 1942 - до 1100 человек.
7 апреля 1943 нацисты уничтожили 700 жителей гетто, 9 июня - 600, до 30 июня (незадолго до прихода Ковпака) - 200 других заключенных, остававшихся в трудовом лагере [photohunt.org.ua›Skalat.html].
Последних евреев из гетто освободили ковпаковцы. Вот что об этом писал Вершигора: «За колючей проволокой жили евреи-ремесленники: портные, сапожники, шорники. Немцы отсрочили им смерть. Они держали этих людей на голодном пайке, они заставляли их с утра до ночи работать на себя. Свыше трехсот человек, в том числе женщин, детей, стариков, выпустили из гетто на свободу бойцы Карпенко». Эти изможденные голодом и страхом люди пришли следом за ротой партизан в лес. Наверно, у Ковпака не было времени расспросить, их как следует.
Думаю, необходимостью спасения этих несчастных можно объяснить маневр соединения Ковпака, который последовал за боем в Скалате. Вместо того чтобы сразу идти на запад к Станиславову (ныне Ивано-Франковску), Ковпак свернул на восток к реке Збруч к старой советско-польской границе. Оставлять евреев на территории бывшей Польши было никак нельзя. Только в районе советского приграничья Ковпак надеялся найти людей, которым можно было доверить жизнь этих людей. Там наверняка имелись подпольщики. В довоенное время в этих местах население активно привлекалось к охране госграницы в виде бригад (групп) содействия пограничникам.
Вести же спасенных с собой в Карпаты было нельзя. То было понятно сразу, но понимание этого среди партизан и самих спасенных усилилось после бомбардировки, которой соединение подверглось недалеко от Збруча. Напуганные женщины метались в лесу под бомбами и своими светлыми одеяниями демаскировали расположение партизан. Ковпаку лично пришлось провести лекцию о поведении под бомбежкой. Заодно он без всяких прикрас обрисовал предстоящие трудности похода для тех, кто рассчитывал, что партизаны возьмут их с собой. Ковпак не возражал, чтобы кто-то из евреев вступил в партизаны, но требовал, чтобы решение об этом было обдуманным с учетом того риска, которому эти люди будут себя подвергать. И часть евреев в рейд с Ковпаком все-таки пошли [oun-upa.national.org.ua›lib/gogun/pub16.html].
Большинство же спасенных в партизаны не годились просто в силу возраста и пола, а также физического истощения. Три дня соединение стояло на Лысой горе возле Сатанова, распределяя евреев по деревням за Збручем. К сожалению, я не нашел данных о том, сколько из них дожило до прихода Красной армии. Но именно эта задержка, по мнению самого Ковпака [mikhael-mark.livejournal.com›676007.html], стала причиной того, что немцы успели сосредоточить 13-й полицейский полк СС на наиболее вероятном маршруте движения ковпаковцев.

По истечении указанных трех дней Ковпак двинулся на запад. От Сатанова 12 июля один небольшой дневной переход сделали лесом. На польских картах лес носил название Медобор – возможно, из-за обилия липы. Такие леса обычно очень густы. Без дорог двигаться трудно. Но через Медобор шла довольно хорошая дорога. Она вела к северной окраине польской деревни Рачтовцы.
Вообще-то Рачтовцы были северной оконечностью сплошной цепи деревень вдоль реки Гниля, начинавшейся на юге от деревни Городница и включавшей в себя с юга на север Раков Конт (Кант), Постоловка и Дубковцы. Это только самые крупные, а были между ними вески и поменьше. Общая протяженность цепи деревень по прямой составляла около 7 км. А шоссе, петлявшее через эти деревни вдоль Гнили, было примерно в два раза длиннее.
От опушки Медобора до Рачтовцев, как писал Вершигора, полями оставалось пройти 4 км. То же и по карте польского генштаба. А вот от Ракового Конта до леса было всего полкилометра. Еще у Вершигоры говорилось о фольварке на подходе к Гниле. На польской карте фольварк указан около Рачтовцев, а около Ракового Конта такого фольварка нет. Словом, место правильнее указано у Вершигоры, а не у Ковпака.
Не думаю, что штаб Ковпака мог планировать перейти Гнилю в Раковом Конте. Для этого надо было уклониться на юг от наиболее короткого пути и по бездорожью. К тому же ломиться прямо через деревню не было никакой нужды. Если было возможно, ковпаковцы всегда обходили населенные пункты, чтобы их поменьше видели чужие, а зачастую также и враждебные глаза. Несомненно, Ковпак и его штаб намеревались обойти Рачтовцы с севера, где был промежуток в два километра между Рачтовцами и деревней Малые Борки, тоже стоявшей на Гниле.
Немцы тоже, видимо, понимали, где находится наиболее вероятный пункт перехода партизанами реки и сосредоточили свои главные силы в Рачтовцах для того, чтобы в подходящий момент ударить во фланг колонне Ковпака. Впрочем, они не слишком таились для предполагаемой засады. Наверно, командование полка было уверено в том, что партизаны не решаться идти из леса в открытые поля мимо многочисленного моторизованного немецкого соединения, и в этом была их роковая ошибка. Общее расположение полка было очень неудачно в довольно глубокой долине. Главным мотивом занять деревни для уставших от долгой дороги эсесовских полицейских, видимо, было желание комфортного отдыха с едой и напитками, взятыми у населения. Задачей своей командование 13-го, очевидно, считало блокирование партизан в лесу. В дальнейшем они, вероятно, надеялись получить подкрепления для полного окружения Медобора, последующего прочесывания леса и уничтожения партизан. Так они привыкли воевать в Белоруссии.



Как писал Вершигора, вечером, когда партизаны только сунулись выйти из леса, их обстреляла немецкая бронемашина. Краткий обстрел этот обошелся партизанам без потерь, бронемашина молниеносно вернулась в село, но немцы теперь уже знали о подходе кавпаковцев. И Ковпак знал, что немцы знают о нем. Пройти по-тихому не удастся.
Высланная вперед разведка насчитала у немцев сотню грузовиков (по данным Вершигоры). Фактически, немцы заняли цепь деревень на Гниле на глазах у разведчиков. В дневнике у Ковпака говорилось о 60-ти грузовиках и еще нескольких бронемашинах. Вершигора пишет, что подход немцев происходил ночью (У Ковпака записано в 21.00, а темнеет там в середине июля примерно в половине девятого). Противник двигался без фар. Так что могли и обсчитаться. Подъезжали немцы с запада, то есть от городка Хоросткова. Подходящая дорога там одна и выходит на Раков Конт. Отсюда и идет расхождение Ковпака с Вершигорой.
«Задержавшись немного в селе [в Раковом Конте], - пишет Вершигора, - часть машин двинулась на север и на юг». На север к Рачтовцам, думаю, двинулась основная часть. Смутило меня только то, что Вершигора писал, будто эсесовцы заняли по отношению к колонне партизан охватывающее положение. А такое могло быть, лишь если бы они заняли еще и Малые Борки. Но у Вершигоры не говорилось о какой-то угрозе со стороны Борков во время боя. Может быть, отряд немцев, занявший Борки, был слишком мал, чтобы решиться напасть с этой стороны? Тем более, что ковпаковцы при переходе шоссейных дорог всегда выставляли усиленные заслоны в обе стороны от места перехода.
Вот, что пишет Вершигора о планах штаба Ковпака: «Противник занял центральное село и разбросал вправо и влево сильные заслоны. Имея в своих руках шоссейную дорогу, проходившую через Рожковцы [Рачтовцы], и выигрыш в быстроходном автомобильном транспорте, он в этот момент уже охватывал нас своими крыльями. Долго думать не приходилось - был один только наиболее легкий вариант. Колонна обойдет Рожковцы с севера. Тут мы можем встретить лишь отдельные машины на шоссе. Перерезать шоссейку, уйти дальше в степь — дело привычное. Но надо обеспечить себя от удара основных сил противника, расположенных в этом селе.
Кроме сильного левого заслона, защищающего проходящую колонну от нападения врага, решили на Рожковцы ударить в лоб одним батальоном. Задача его — разгромить неожиданным налетом противника. Если же это не удастся, то отвлечь врага боем от основных сил отряда с его громоздким обозом, боеприпасами. Выполнив эту задачу, батальон либо пробьется через село, либо, обогнув его, двинется вслед за нами.
Выбор пал на четвертый батальон. Фольварк мигом превратился в штаб. Сюда явились Кучерявский, Валя Подоляко и Платон Воронько. Задачу им ставил сам Ковпак. Она ясна и понятна, как часто ясна и понятна бывает молниеносно движущаяся прямо на тебя смерть. Против нас действует тринадцатый эсэсовский охранный полк. В Рожковцах, по меньшей мере, находится один, а может быть, и два его батальона [там в самом деле было два батальона - от 600 до 1200 солдат, а также штаб полка]. На них мы бросаем наш небольшой четвертый батальончик, насчитывающий не более двухсот человек. Расчет — на внезапность и смелость партизан. Может быть, поэтому Ковпак сказал Кучерявскому:
— Батальон поведешь сам.
— Есть! — не дрогнув ни одним мускулом лица, ответил тот».
Несколько слов о командирах партизанского батальона, отправляемого в самое пекло. Это, кстати, тот самый, что был послан взорвать железнодорожный мост у Тернополя. Много выпало батальону на долю героизма в эти дни. А, между прочим, командование соединения не слишком любило этого Кучерявского. Характер у него был неважный. Однако командир он был отважный, не прятался за спины бойцов. И за это ему многое прощалось. Кроме того, его молодые заместители Подоляко и Воронько были у Ковпака на лучшем счету. Когда Кучерявский лежал раненый в госпитале на Большой земле, они сами отлично справлялись и водили свой батальон. Но Кучерявский вернулся (многие надеялись, что не вернется), так что пришлось молодым уступить первое место опять прежнему старому командиру. И еще одно: отношения между Кучерявским и Подоляко оказались несколько напряженными из-за дочери Кучерявского Жени. Она сначала не хотела воевать под папиной командой (видимо, тоже были проблемы), но потом вроде успокоилась. А было это из-за Подоляко, с которым она слюбилась на глазах у отца.
Думаю также, что Кучерявский был не только отважным, но и толковым командиром, а еще несентиментальным. Как я полагаю, это он приказал поджигать дома в Рачтовцах. При свете пожаров его бронебойщики с высокого склона долины стали поджигать одну за другой немецкие машины, стоявшие на улицах. А бронебойщики в батальоне были меткими: во время отступления от Тернополя к Скалату они всего несколькими выстрелами своих противотанковых ружей заставили замолчать преследующие отряд бронемашины тернопольского немецкого гарнизона.
Таким образом, главной причиной, почему немцы так резко засобирались из Рачтовцев была не столько безумно смелая атака двухсот партизан, сколько пожары и опасность потерять грузовики. Без них преследовать Ковпака в полях было практически невозможно. Кроме того, немцы были, вероятно, уверены, что их атакует все партизанское соединение. Могли ли они подумать, что на них напало всего 200? Вот почему они сели в грузовики и рванули на север, чтобы спасти свой транспорт и занять господствующую на западном берегу Гнили высоту 319.
И тут они опять роковым образом просчитались. Раньше надо было думать. Эта высота была уже занята левым заслоном партизанской колонны. К тому же Ковпак лично остановил на шоссе расчет 76-милиметровой пушки и приказал бить по немецкой автоколонне картечью, то есть снарядами с укороченной трубкой взрывателя, которые взрывались в воздухе на малом расстоянии от стреляющего орудия. При свете горящих польских хат и немецких грузовиков партизанские пушкари промахов не давали. Вскоре горели уже все или почти все машины эсесовцев. Многие из них были убиты прямо в кузовах, других же, успевших выпрыгнуть, косили пулеметным огнем со склона высоты. Внизу они были как на ладони. Тех, кто побежал обратно в село, встречали огнем автоматов бойцы четвертого батальона. Оставался один выход: карабкаться на голый склон высоты 321, нависающий над Рачтовцами с запада. Здесь они тоже оказывались в свете пожаров как мишени для партизанских стрелков и пулеметов. Вершигора на глазок определил потери 13-го полка в 500 человек убитыми.
Конечно, он завышал. Если бы немцы потеряли убитыми 500, то сколько бы они потеряли ранеными? Полк, конечно, полностью прекратил бы свое существование. А, между тем, ковпаковцы опять услышали об этом полке за Днестром. Австриец-шофер возил куда-то солдат этого разбитого полка. Да, сколько бы на самом деле ни потерял 13-й СС, он был, безусловно, разбит. Так считали и сами немцы.
Между прочим, реально в бою участвовало не более 400 партизан. Остальные просто двигались через шоссе в степь. Потери партизан были незначительными. (В Рачтовцах имеется советское военное кладбище, но похоронены на нем не ковпаковцы, а солдаты РККА, освобождавшие село в 1944 году). Самой тяжелой потерей была смерть Подоляко. Его тело увезли с собой и похоронили вдали от места боя. Бедная Женя сопровождала любимого весь его последний путь.
Неизвестно, сколько погибло в том бою мирных жителей Рачтовцев. Надеюсь, что немного. Они ведь не спали. Немцы, наверно, повыгоняли их из хат в огороды. Хаты, видимо, по большей части сгорели, но в деревнях южнее у рачтовцев, без сомнения, были родственники, которые их приютили. Впрочем, многие деревни и в России и в Польше горели в ту войну. И люди гибли. Американцы называют это сопутствующими потерями. Перед высадкой в Нормандии союзники били по французскому Канну из морских орудий, погибли многие тысячи французов.
Бой с 13-м полицейским полком СС имел еще одно негативное последствие. Немцы теперь решили, что на них движется целая партизанская армия в несколько тысяч бойцов с большой артиллерией. Для ее уничтожения они сосредоточили около 30 тыс. солдат - эсесовские и горно-стрелковые части с танками и авиацией. Именно это и не позволило Ковпаку закрепиться в Карпатах. Но в боях со всем этим фашистским воинством ковпаковцы покрыли себя неувядаемой славой, что признали даже наши враги. Это делает честь украинской нации, так как большая часть командиров и бойцов отрядов Ковпака были украинцами. Видимо, поэтому даже современные бандеровцы не решаются рушить памятников Ковпаку, который был их ярым противником – советским патриотом интернационалистом.


 (Голосов: 1)
 Об авторе
Этот сайт предназначен для тех, кто увлекается загадками истории и в первую очередь истории славян, а также для тех, кто интересуется актуальными вопросами российской и мировой экономики, и ещё немного юмора. Александр Козинский перепробовал в своей жизни массу профессий. Много лет был простым рабочим, потом инженером-металлургом, экономистом-аналитиком (кандидат экономических наук, автор книг по фундаментальным вопросам экономики, работал в Администрации Челябинской области, был экономическим обозревателем ряда областных и федеральных СМИ). Серьёзно занимался социологическими опросами в составе челябинского социаологического центра "Рейтинг" под руководством профессора Беспечанского. Воглавлял областной избирательный штаб генерала Лебедя.
В настоящее время находится на покое, имея досуг свободно писать о том, о чём раньше мог говорить лишь в кругу друзей.
 Категории
 Обо мне
 Доисторическая история славян
 Актуальная история
 Романы об Атлантиде
 Экономика
 Побасенки и стихи
 Популярные статьи
 Балтийские венеды – предки вятичей (продолжение)
 "Баварский Географ" с точки зрения славянина (начало)
 О происхождении названия Русь. Полянская Русь. Арсания и Остров русов.
 Кто такие ваны? (начало)
 Загадки происхождения румын и молдаван (продолжение 1)
 Приложение к статье "Топонимические следы руссов-славян в Рослагене"
 Хорутане-карантанцы, карны и карийцы. Часть 2 (окончание)
 Топонимические следы руссов-славян в Рослагене
 О происхождении саксов (начало)
 Был ли Петр I грузином?
 Новое на сайте
 Поход шведов к Полтаве: кто на самом деле победил при Добром
 Поход шведов к Полтаве: битва при Головчине
 Поход к Полтаве: сколько шведских солдат сложили головы в России?
 НОРИК. 14-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея (2 часть)
 НОРИК. 14-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея (1 часть)
 Бой Ковпака с 13 охранным полком СС (2-я часть)
 Бой Ковпака с 13 охранным полком СС (1 часть)
 ВИНДЕЛИКА. 13-я глава II-й книги «Руководства по географии» Клавдия Птолемея
 Челябинские древности
 Новая версия. Почему славяне суть нарцы
 Архив сайта
 Май 2019
 Апрель 2019
 Март 2019
 Февраль 2019
 Январь 2019
 Декабрь 2018
 Ноябрь 2018
 Октябрь 2018
 Сентябрь 2018
 Август 2018
 Октябрь 2017
 Август 2017
Александр Козинский  ©  2014-2018